Данная статья посвящена выяснению факторов распределения Президентских грантов на экологические инициативы в 2017-23 годах. Основное предположение заключается в проверке наличия политической логики в поддержке региональных эко-инициатив. Если предыдущие исследования рассматривали экологические конфликты, как правило, со стороны эко-активистов, то в данной работе мы в большей степени фокусируемся на изучении стратегии властей. Для этого мы предлагаем использовать концепт региональной экологической политики (politics). Предполагая, что для властей ключевым моментом является попытка снизить эко-протестную активность, мы исходим из того, что власти стремятся использовать не только «кнут», то есть силовые стратегии борьбы с протестами, но и «пряник» в форме стратегий кооптации эко-активистов. В данной модели распределение грантов на поддержку экологических инициатив рассматривается как реакция на характер экологических проблем и конфликтов. Мы проверяем три основных гипотезы  о логике поддержки проектов: реакция на ухудшение экологической ситуации в регионе, реакция на частоту эко-протестов и реакция на высокий уровень неравенства, способствующий протестным настроениям в принципе. Мы опираемся на несколько источников эмпирических данных. Во-первых, мы используем данные по распределению Президентских грантов на экологические неправительственные организации. Во-вторых, мы используем масштабную базу данных по эко-протестам. В-третьих, мы учитываем показатели Национального экологического рейтинга российских регионов. Применение моделей с фиксированными эффектами показало, что распределение президентских грантов следует как за эко-протестами, так и за ухудшением экологической ситуации в регионах. Кроме того, на распределение грантов значимо влияет низкий уровень неравенства, который в России свойственен, как правило, бедным регионам. Дополнительно мы иллюстрируем наши аргументы кейсом Свердловской области, который указывает на «валовый», а не точечный характер поддержки экологических инициатив.

Во время пандемии у российских медицинских сестер из «красной» зоны, несмотря на высокий риск заражения COVID-19, был доступ к получению регулярной материальной, символической и организационной поддержки, недостаток которой стал ощутим после закрытия ковидных отделений. Возвращение медицинских сестер из «красной» зоны к привычным условиям труда, характеризующимся низким уровнем заработной платы, ненормированным режимом работы и отдыха, повышенной нагрузкой, слабой организационной и общественной поддержкой, – не было охвачено вниманием российских исследователей. В фокусе статьи – пандемический и постпандемический контексты реализации эмоционального труда медицинских сестер из государственных больниц Волгограда – города с населением более 1 миллиона человек. Наша задача – разобраться, каким образом был реализован эмоциональный труд медицинскими сестрами во время работы в «красной» зоне и как полученный опыт обуславливает их (не)чувствительность и (не)восприимчивость к сегодняшним (не)справедливым условиям труда. Обращение к концепции эмоционального труда позволяет сфокусироваться на интуитивно выстроенных медицинскими сестрами практиках чувствования и выражения чувств во время работы в «красной» зоне и на способах избежания отчуждения от чувств для продолжения работы в менее привлекательных условиях труда после COVID-19. Статья основана на материалах 27 полуструктурированных глубинных интервью с медицинскими сестрами из волгоградских больниц с опытом работы в «красной» зоне. В результате анализа данных показано, что эмоциональный труд волгоградских медицинских сестер, несмотря на неопределенность, всеобщую тревожность и хаотичность происходящего во время пандемии, был осуществлен в более благоприятных условиях, чем после нее. По этой причине опыт работы в «красной» зоне вспоминается частью медицинских сестер с чувством благодарности и сожаления, что в ближайшей перспективе аналогичной поддержки медработников не ожидается. Рационализация эмоций помогала медицинским сестрам дистанцироваться от сострадания и переживания летальных случаев на рабочем месте во время пандемии, а после нее – от выражения несогласия с условиями труда.

This article examines the attitudes of contemporary Russian conservatives toward “the green agenda.” Although the topic of ecology was originally considered a priority of left-wing parties and movements, in recent years right-wing European politicians have been increasingly discussing and using environmental issues to boost their popularity. While the left-wing green agenda largely focused on global issues, such as climate change, cutting greenhouse gas emissions, and energy transition, right-wing populists, denying the importance of the declared environmental policy, proposed focusing on local problems – preserving local nature and national control over natural resources. This trend can now be observed in Russia: domestic politicians actively discuss the green agenda, offering their evaluations and ways to solve environmental problems. This article pursues a twofold aim. First, to show that the Western and Russian conservative discourses have more similarities than differences, the Russian green political discourse tracing its roots both to the Russian environmental movement and to European populists. Secondly, we investigate whether the views of conservatives influence environmental policies in Russia. To this end, we studied data on presidential environmental grants supported for 2018-2022. A total of more than 4,000 applications were analyzed. The results show that the majority of projects have a local character. Patriotic organizations are getting more involved in environmental issues, with several environmental organizations deliberately starting to use patriotic rhetoric. The results seem to indicate traces of conservative attitudes in environmental policy.